уникальности Земли и о том, что современный человек является «авангардом материи»[296], приятно тешит самолюбие любого советского криптобуржуа, а выводы великого астрофизика о необходимости беречь жизнь на планете, избегая войн и заботясь об охране окружающей среды, замечательно соответствуют буржуазным идеалам спокойствия и безопасности. Обывательское «равнодушие к небесам» получает, таким образом, индульгенцию от одного из столпов CETI: звезды безмолвны, и гораздо важнее думать о Земле. Застой доходит до космоса – поиски внеземных цивилизаций не приносят плодов, историческая стыковка «Союза» и «Аполлона» в 1975 году не вызывает энтузиазма, и из всего космического заинтересовать публику-консюмеристку способны только сенсационные слухи о летающих тарелках.

И действительно, неофициальная популярность уфологии в СССР становится все шире; тома «Наблюдений» Зигеля распространяются в самиздате, сам Зигель часто выступает с докладами, готовит в МАИ научный семинар «НЛО-77» (Матест Агрест должен рассказать о палеокосмонавтике, Альберт Вейник – о возможности полета НЛО со сверхсветовой скоростью, Игорь Лисевич – о следах НЛО в древнекитайском эпосе[297]), продолжает собирать свидетельства граждан и, кроме того, начинает организовывать экспедиции на места предполагаемой посадки НЛО – вместе с Зигелем ездят Виктор Журавлёв, Владимир Рубцов и Лев Гиндилис, а биолог Юрий Симаков даже разрабатывает особый «биоиндикатор» – колбу с хламидомонадами, чья активность якобы снижается возле мест, где приземлялись НЛО[298].

В ноябре 1976 года неожиданный ажиотаж возникает вокруг доклада об НЛО, прочитанного Зигелем на заводе «Кулон»; составленный неизвестным энтузиастом конспект доклада уходит в массы и привлекает необыкновенное внимание («перепечатанный в сотнях и тысячах копий, переписанный от руки, конспект живет своей самостоятельной жизнью, вызывая бурные споры в самых широких кругах: от младших школьников до именитых представителей творческой интеллигенции»[299]), об НЛО начинают говорить в трамваях и метро, а МАИ и квартиру Зигеля одолевают телефонными звонками. Последствия не заставляют себя ждать: почти сразу в «Комсомольской правде» выходит статья Еремея Парнова «Технология мифа», обличающая и Зигеля, и Вейника, и теорию палеовизита, и поиски НЛО[300], ректорат МАИ инициирует внутреннее расследование и закрывает все работы по «летающим тарелкам», а общество «Знание» исключает Зигеля из числа своих членов[301].

Цель Парнова и других критиков Зигеля состоит в том, чтобы перенаправить внимание публики с «антинаучных мифов» об НЛО на успехи СССР в покорении космоса, однако в реальности положение дел является обратным: советского гражданина не слишком беспокоит почти остановившийся «космический фронтир» и вероятность наличия планет возле летящей звезды Барнарда, но зато волнуют слухи о посадке летающих тарелок под Серпуховом. До какого-то момента подобный дрейф интересов остается практически невидимым для властей, однако все меняется в сентябре 1977 года – благодаря новостям из Петрозаводска.

Газета «Социалистическая индустрия» сообщает:

Жители Петрозаводска явились свидетелями необычного явления природы. 20 сентября около четырех часов утра на темном небосклоне вдруг вспыхнула огромная «звезда», импульсивно посылавшая на землю снопы света. Эта «звезда» медленно двигалась к Петрозаводску и, распластавшись над ним в виде медузы, повисла, осыпая город множеством тончайших лучевых струй, которые производили впечатление проливного дождя. Через некоторое время лучевое свечение кончилось. «Медуза» обернулась ярким полукругом и возобновила движение в сторону Онежского озера[302].

«Медузу» наблюдает множество людей, и событие получает огласку. Корреспондент ТАСС Николай Милов шлет в Москву противоречивые сведения, директор Петрозаводской гидрометеорологической лаборатории Юрий Громов публично заявляет, что никогда не встречал ничего подобного, а спустя несколько дней выясняется, что загадочный феномен было видно и из других мест, в том числе из Ленинграда и Хельсинки[303]. Органы власти оказываются захлестнуты потоком писем от граждан, требующих внятных разъяснений произошедшего, беспокойство выражают соседние страны, и в итоге вопрос начинает обсуждаться на уровне президента АН СССР Анатолия Александрова и заместителя председателя Совета министров СССР Леонида Смирнова. Первичное расследование «петрозаводского феномена» проводит по поручению АН СССР Лев Гиндилис, однако результаты не вносят ясности; хуже того – в октябре из Петрозаводска начинают приходить сообщения о появлении странных отверстий в оконных стеклах (некоторые люди считают, что их квартиры облучает НЛО)[304]. После ряда совещаний Военно-промышленная комиссия СССР принимает решение о начале научно-исследовательской работы оборонного профиля «Исследование аномальных атмосферных и космических явлений, причин их возникновения и влияния на работу военно-технических средств и состояние личного состава». Исследовательский проект называется «Сетка» и выполняется параллельно силами Академии Наук («Сетка АН» под руководством члена-корреспондента АН СССР, главы Института земного магнетизма и распространения радиоволн Владимира Мигулина) и Министерства обороны («Сетка МО» под руководством генерала-лейтенанта инженерно-авиационной службы Виктора Балашова). По военным соображениям (а также во избежание ненужного ажиотажа в прессе) обе «Сетки» являются секретными[305].

Принято считать, что «петрозаводский феномен» был вызван запуском ракеты-носителя с космодрома Плесецк (совпавшим по времени с испытаниями баллистической ракеты), но ввиду секретности Плесецка говорить об этом запрещалось[306]. Таким образом, и в конце семидесятых годов советский ВПК продолжает неумышленно стимулировать интерес людей к «невероятному» и заставляет их строить самые разные догадки о произошедшем. Директор Пулковской обсерватории Владимир Крат утверждает, что жители Петрозаводска наблюдали огромный метеорит[307], доктор химических наук Михаил Дмитриев полагает, что явление было результатом хемилюминесценции – прорыва в тропосферу стратосферного озона, химическая энергия которого перешла в свечение[308], в «Комсомольской правде» обсуждают гипотезу шаровой молнии[309], а милиция расследует появление отверстий в стеклах и делает вывод, что причиной была стрельба «из метательного приспособления (приспособлений), известного под названием рогатки»[310]. Но все же самой популярной остается версия НЛО; выгнанная в дверь, уфология возвращается через окно – и возвращение это выглядит триумфальным.

В МАИ вокруг Зигеля складывается целый круг поклонников (Александр Петухов, Александр Кузовкин, Вадим Чернобров и др., из экспедиций которых вырастет позже «Космопоиск»[311]), в Петрозаводске об уфологии рассуждает писатель-рериховец Юрий Линник (предлагающий заниматься «морфологией НЛО»[312]), в Ленинграде организуется группа уфологов под руководством Вадима Вилинбахова, а в Горьком – под руководством Эдуарда Ермилова[313]. Впрочем, самым знаменитым (после Зигеля) советским исследователем НЛО на рубеже семидесятых и восьмидесятых оказывается офицер-подводник Владимир Ажажа.

Первую известность Ажажа получил в 1976 году, выступив в «Науке и жизни» с комментариями по поводу тайны Бермудского треугольника[314] (разговоры о Бермудском треугольнике начались в США после публикации в 1974 году одноименной книги Чарльза Берлица и довольно быстро достигли СССР); в том же 1976 году Ажажа рассуждает о Бермудах в передаче «Очевидное – невероятное» («Говорил, ломая руки, / Краснобай и баламут / Про бессилие науки / Перед тайною Бермуд», – поет об Ажаже